Вариантов расплаты за проигрыш в карты в неволе достаточно много, начиная от денег и заканчивая жизнью должника. Особенно велик риск проиграться у азартных новичков-первоходов.
Из чего делают карты
Из чего делают карты Как известно, азартные игры на зонах и в тюрьмах запрещены, за найденную колоду карт («библию») их владельца могут немедленно упечь в ШИЗО. Однако зэки - народ изобретательный и научились изготавливать заветные прямоугольники с мастями из подручных средств. Для этого подойдет любая бумага (газетная, страницы, вырванные из книг и журналов). С помощью самодельного клейстера склеиваются листы, на них трафаретами наносятся рисунки мастей. И клейстер, и чернила тоже делаются из того, что под рукой, - хлеба, сажи, мыла.
Способов и «полуфабрикатов» для изготовления карт великое множество, но современные татуированные игроки чаще всего пользуются фабричными, благо возможностей получить колоду с воли предостаточно.
И самодельные, и магазинные карты в тюрьме изначально крапленые (помеченные), поэтому обдурить новичка, севшего играть, опытному жулику - раз плюнуть.
Во что и как «шпилят»
В неволе играют в «буру», «секу», «очко» и другие карточные игры. Законы, по которым происходит этот процесс, были установлены еще в ГУЛАГе и действуют до сих пор. Вор в законе по понятиям должен уметь играть во все карточные игры, практикующиеся в тюрьмах и лагерях.
Если новичку предлагают сыграть «просто так» или же он сам изъявил такое желание, на кону будет стоять статус осужденного, потому что данное условие означает, что проигравший автоматически низводится до пассивного содомита - «петуха». В неволе играют только «на интерес» («шпилят») или же «без интереса». «Без интереса» - просто чтобы провести время. «На интерес» - проигравший расплачивается деньгами, сигаретами, одеждой и другими материальными ценностями, которые в ходу в тюрьме. Могут играть на спортивный интерес - тот, кто проиграл, определенное количество раз отжимается, приседает, прыгает и т. д.
В игре важен эффект психологического воздействия: человека вовлекают в этот азартный процесс одобрительными комментариями, повышают его самооценку, подначивают, побуждая увеличивать ставки. И когда «потерявший берега» игрок совсем уже «клюнул», «подсекают». По тюремным понятиям «шпилить» с отсидевшими срок меньше года нельзя. Но это правило соблюдается не во всех местах заключения.
Тюремные форумы в Интернете пестрят вопросами типа: «Мой муж (сын, парень) проиграл в карты, что делать?» Ответ тут один: за проигрыш придется расплачиваться - карточный долг в тюрьме и на зоне - дело святое. Известный искусствовед и филолог Дмитрий Лихачев, сидевший на Соловках в 30-х годах и написавший об этом воспоминания, приводил пример варианта такой расплаты: зэк пошел в промзону, отрубил себе два пальца и принес их тому, кому проиграл, - долг был прощен.
Бывает, что играют «под ответ» - это когда на кону - определенная вещь, которую проигравший обязуется отдать через заранее оговоренное время. Не исполнивший обещанное становиться «фуфлыжником» («толкающим фуфло», не сдержавшим слово), его могут «опустить» до «петуха». Проигравший деньги часть суммы должен внести в общак.
У безденежного и неимущего игрока есть возможность рассчитаться за картежный проигрыш, став для того, кому проиграл, «конем» (рабом), или же «опуститься» до «петуха». Своеобразной валютой в данном случае может стать исполнение приказа об избиении или даже убийстве человека, на которого укажет выигравший.
Ситуацию с проигрышем нередко в своих интересах использует оперчасть тюрьмы или зоны - перехватывает посланные тем или иным способом на волю призывы о помощи с мольбой прислать денег и, обещая решить проблему, вербует задолжавшего в стукачи.
Тюремные игры
Тюремные игры являются непременным атрибутом практически любого российского учреждения ГУИНа. Официально разрешены только шахматы, шашки и нарды. Однако предметами, используемыми для игр, могут также выступать спички, спичечные коробки, «марочки» (носовые платки), пуговицы, банкноты, монеты, хлебные шарики и даже древесные щепки. На зонах популярны крысиные бои и тараканьи бега. Но ни одна из этих игр не может конкурировать со «стирами» (картами).
Первый всплеск интереса к карточной игре в российских тюрьмах и ссылках наблюдался с конца XIX века: есть мнение, что некоторые игры завезены арестантами — участниками польского движения 1861 — 1863 гг. Как бы то ни было, но еще в начале века А.П. Чехов писал в повести «Остров Сахалин»: «Картежная игра, как эпидемическая болезнь, овладела уже всеми тюрьмами; тюрьмы представляют собою большие игорные дома, а селения и посты — их филиальные отделения. Дело поставлено очень широко, и говорят даже, что здешние картежники-организаторы, у которых при случайных обысках находят сотни и тысячи рублей, ведут правильные деловые сношения с сибирскими тюрьмами, например, с иркутской, где, как выражаются каторжные, идет «настоящая игра». В Александровке уже несколько игорных домов: в одном из них, на 2-й Кирпичной улице, произошел даже скандал, характерный для притонов подобного рода: застрелился проигравший надзиратель...»
В учреждениях советской пенитенциарной системы с картежными играми велась беспощадная война: руководство ГУЛАГа справедливо считало, что азартные игры подрывают дисциплину. До 1936 года хранение дензнаков на территории исправительно-трудовых лагерей каралось тюремным сроком — как для зэка, так и для администрации, вплоть до начальника ИТУ. Это делалось для того, чтобы лишить любителей азартных игр предмета выигрыша и проигрыша. Для внутрилагерного хождения были введены так называемые «боны» (денежные суррогаты). Однако зэки играли и на боны.
В конце сороковых — начале пятидесятых азартные игры (не только карточные) приобрели характер эпидемии. Нередко тюремные игры завершались смертью не только участников, но и очевидцев — любопытных отсылаем к новелле В. Шаламова «На представку» (сборник «Колымские рассказы»). В семидесятых-восьмидесятых годах уличенных в игре арестантов, как правило, отправляли на десять суток в БУР (барак усиленного режима). Вместе с тем, по понятиям, авторитетный блатной не имел права прерывать игру при появлении вертухая; обычно контролер, зная об авторитете такого арестанта, терпеливо дожидался окончания партии и лишь после этого конфисковывал колоду и докладывал о нарушении начальству.
В качестве игорной ставки могут выступать деньги, одежда, обувь, продукты питания, спиртное, наркотики, а также имущество, оставшееся на свободе: квартиры, дома, земельные участки, автомобили и т. д. Нередко играют на «желание»: проигравший обязан выполнить определенное желание выигравшего. Академик Д. Лихачев, отбывавший наказание еще в СЛОНе (Соловецкий лагерь особого назначения), писал: «Бывает, что проигравший кричит в окно или в трубу в течение 5 — 10 минут: «Я дурак, дурак...» Отсюда и выражение: «проиграться в трубу». Вместе с тем требование исполнения желаний, унижающих достоинство проигравшего (например, поцеловать пассивного педераста или парашу), по тюремным понятиям, совершенно недопустимо. Со времен чеховского «Острова Сахалин» и поныне карточный долг является для арестанта делом чести. Популярная в криминальном мире татуировка: колода карт, черт с пистолетом и подпись «Проигрался — плати или готовь вазелин!» — свидетельствует о приверженности ее обладателя к правильной, то есть честной, игре. Заключенный, не отдавший игровой долг, становится фуфлыжником. По желанию выигравшего фуфлыжник может быть превращен в пассивного педераста («петуха», «гребня», «акробата»), его могут жестоко избивать. При этом он не имеет права сопротивляться.
Опытные арестанты хорошо знают, что никогда нельзя соглашаться играть «на просто так»: это выражение на зэковском жаргоне означает гомосексуальный акт, где пассивной стороной становится проигравший. В случае предложения игры «не под интерес» следует уточнить: «играем ни на что».
Наиболее популярными карточными играми среди российских арестантов являются бура, очко, рамс, преферанс, третями, тринька (она же сека), терс (терц). Кроме карточных игр в тюрьмах и на зонах играют в байбут (игра в кости), тюремного козла (игра со спичечным коробком), шмен (игра на деньги по сумме номера на банкноте).
Через три дня после водворения в пересылку Кашкет нашел достойного соперника. Им оказался пятидесятилетний казанский татарин Равиль, особо опасный рецидивист с пятью судимостями, по виду спокойный и доброжелательный человек. Равиль умел играть во все карточные игры, известные в тюрьмах, но, как и Коля, предпочитал буру. К вечеру, купив у вертухая колоду, соперники уселись на шконке, предупредительно отгородившись от остальных сокамерников занавеской из простыни.
И началась бура...
Наверное, бура — самая зэковская из всех карточных игр. Здесь приходится уповать не столько на везение, сколько на точный расчет, умение переиграть соперника психологически и особенно — выдержку и хладнокровие.
— Что стоит кон? — спросил Кашкет, глядя, как татуированные пальцы Равиля вскрывают упаковку колоды.
— Давай червонец, — предложил тот.
— Десять рублей? — удивился Коля столь мизерной ставке.
— Баксов... Или слабо?
Конечно, опытный Кашкет сумел пронести с собой в камеру деньги: арестант прекрасно понимал, что без денег в тюрьме и на зоне долго не протянешь. Денег было вроде бы много, целых пятьсот рублей, но их предстояло растянуть на неопределенное время: на зоне, куда отправлялся Коля, могло не оказаться работы, а это означало нули на лицевом счете и, как следствие, полуголодное существование.
— У меня нет баксов, — с сожалением произнес Кашкет.
— А что у тебя? Рубли? Ничего, проиграешь, по курсу посчитаем.
— По какому?
Равиль высунул голову из-за занавески:
— Пацаны, сколько теперь бакс в обменке стоит?
— Шесть, — отозвался один арестант.
— Вчера по радио передавали: вроде бы по шесть двадцать покупают, — сообщил другой.
— Ну что, Кашкет, — Равиль аккуратно поправил занавеску-простыню, — все-таки я баксы ставлю, а ты рубли. Давай твои «деревянные» по шесть двадцать будем считать, идет?
То есть один кон — шестьдесят два рубля?
— Ага. Ну, так что?
— Давай. — Колина рука потянулась к лежавшей на одеяле колоде. — Двадцать конов, потом подбиваем лавэ и расчет. Нормально?
Сперва удача сопутствовала Кашкету. Из двадцати конов он выиграл четырнадцать, из которых три — вчистую, бурой, то есть имея на руках сразу три козыря. К концу вечера денежные запасы удачливого игрока пополнились приличной суммой долларов, которые Равиль сразу же отдал сопернику.
На следующий вечер картежники вновь сели за буру. И вновь Кашкетину повезло: из двадцати конов он выиграл тринадцать. Удивительно, но татарин оказался игроком не менее азартным, чем Коля...
— У меня только тридцать баксов осталось. — Равиль тяжело вздохнул, извлек из-под стельки ботинка две замусоленные купюры по пять долларов и две по десять. — Или проигрываю, торможу, и все на этом, или... Давай еще три кона.
Наверное, в тот момент Кашкету следовало остановиться — ведь по всем правилам тюремной игры картежник, независимо от выигрыша или проигрыша соперника, имеет право в любой момент сказать «нет», и никто не может его за это осудить.
Наверное, следовало вообще больше не прикасаться к «стирам» на этой проклятой Краснопресненской пересылке.
Но азарт игры пьянил Колю, как вино, и шелест колоды звучал самой сладкой музыкой. Он верил в свой фарт, в свою удачу и, видимо, потому решил посадить Равиля на рогатину, то есть выиграть у него последнее.
— Теперь я банкую, — небрежно сообщил он, перетасовывая колоду.
За остаток вечера Кашкет умудрился спустить и выигранные баксы, и даже свои кровные пятьсот рублей; соперник, заметно повеселев, честно посчитал их по шесть рублей двадцать копеек, оставив проигравшему бумажную мелочь.
— Все? — Равиль вопросительно взглянул на Кашкета.
— Дорога на волю есть?
— Ну, есть... А что?
— Я тут еще долго париться буду, — прищурился татарин, — дело мое на доследование отправили. Ты кассационку писал?
— Адвокат писал. А что?
— Позавчера.
— Значит, минимум четыре дня в запасе имеешь. Хочешь, могу в долг сыграть. На четыре дня.
Оставаться в безденежье перед лицом неизвестности — для Кашкета это был полный крах. Он все еще верил в свой фарт, он все еще наделся отыграться, он уже не чувствовал, как срывается с тормозов... К тому же Коля сильно рассчитывал на свою старую любовницу Зинку — в случае чего можно было бы попросить ее передать хоть какие-то деньги через адвоката.
И потому, помедлив, кивнул утвердительно:
— Давай... В долг как даешь — со счетчиком, без счетчика? — Кашкет имел в виду проценты.
Татарин нахмурился.
— Да ладно тебе... Я ведь не барыга, чтобы людям счетчик включать. Если есть желание играть, давай на тех же условиях — десять баксов кон. А через четыре дня, то есть двадцать второго, или долларами отдашь, или рублями по курсу, какой будет на тот день в обменке... — Отдернув простыню-занавеску, татарин подозвал нескольких арестантов, коротко изложив суть вопроса: — Пацаны, все слышали про наш уговор?
— Короче, еще раз: или баксами, или рублями по курсу на день отдачи. Мне все равно. Тут сто баксов, — Равиль небрежно пододвинул стопку мятых долларовых купюр. — Это тебе в долг. Послюнявь-ка пальцы...
— Все верно, — кивнул Кашкет, пересчитав отдельно рубли и отдельно доллары.
— Тогда давай...
Сто долларов Коля просадил меньше чем за час, и только проиграв, понял, в сколь неприятную историю он влетел. Он стал должником, попав в полную зависимость от Равиля. Надо было как можно скорей связаться с Зинкой и уломать ее в четырехдневный срок передать на пересылку сто баксов или шестьсот двадцать рублей.
В карты играют во всех зонах и тюрьмах. Одни — потому что зарабатывают на этом, а другие — надеются на удачу. Боятся только одного — если перед длительным свиданием отправят в ШИЗО, тогда не видать встречи с семьей.
Мамочка, спаси!
— Хотите про карточные игры среди осужденных узнать? — ответил мне вопросом на вопрос оперативный работник одной из колоний. — Возьмите, почитайте для начала.
Офицер протянул мне распечатанный конверт с исписанным тетрадным листком внутри. Письмо это буквально накануне пытались отправить на волю из зоны, минуя цензуру.
«Вот пишу вам четвертое письмо… все одно и тоже. Мне нада ваше помощь», — читаю торопливые и безграмотные строчки. А вот и суть: «Мне надо 10 блоков Петра… Пожалуста, приезжайте, я вас очень буду ждать… Я обещаю: никогда не сяду играть в карты. Я понял, что это не по мне».
Как пояснили мне сотрудники колонии, парень, отправивший это послание, в колонии недавно. Не-смотря на молодость, очень хотел стать крутым авторитетом. Но вся крутость юного уголовника улетучилась перед страхом расплаты за карточный долг. «Это мое последнее письмо времени осталось мало», — пугает он мать, у которой даже для приличия не справился о здоровье.
Меня такое отношение к родительнице покоробило. Сотрудники же колонии ничему не удивились. По их мнению, в большинстве своем заключенные и в обычной ситуации мало думают о близких, что уж говорить о проигравших в карты. Приведенный выше пример, к сожалению, типичен для зон всей страны. Карты — такая же неотъемлемая часть темной стороны тюремной жизни, как и «общаки», «разборки», «бражка» и прочее. Борьба с азартными играми, конечно, ведется. За хранение карт, игру под интерес можно заработать выговор, оказаться в штрафном изоляторе или помещении камерного типа. Но картежников это не останавливает.
Покуда есть на свете дураки…
Схемы «развода» новичков просты как мир. Осужденного могут заманить в игру под невинным предлогом — время убить. Чтобы не было скучно играть, предлагают ставить на кон спички или сигареты. Лишь проиграв, человек узнает, что на самом деле эти предметы — своеобразные у. е., приравненные к определенной сумме денег. Возражения, что, мол, не знал, не принимаются. Все «авторитетные» лица скажут, что в тюрьме такие правила.
Другой способ отъема денег более честный (если, конечно, это слово здесь вообще применимо). Осужденный знает, что играет на деньги, сколько ставится на кон. Единственное, о чем он не в курсе, так это с кем садится играть. Игроку-любителю противостоят махровые шулера. Обманут так, что не придерешься.
Подбивают на «верный выигрыш» и таким образом. Человеку укажут на какого-нибудь осужденного, сказав, что он вообще не умеет играть. На самом деле «неумеха» окажется каталой — мастером карточной игры. И, сорвав куш, он еще и «искренне» удивится своей удаче.
Мне рассказывали и вообще о беспредельных случаях. Бывало, что человек выигрывал, но к нему подходил смотрящий за игрой и во всеуслышание заявлял, что он проиграл. В такой ситуации нужно либо признать свое «поражение», либо с ножом в руке доказывать свою правоту. Можно еще пойти на поклон к более высокому авторитету и за проценты от выигрыша договариваться с ним. «Рыночные» отношения.
С миру по нитке
Отступной с выигрыша в общак в любом случае отдавать надо. В зависимости от требований момента это от 10 до 40 процентов. Выплачивают не обязательно деньгами, могут отдавать сигареты, продукты, вещи. То же относится и к проигравшим. Опытные игроки окружают себя массой должников, которые снабжают их всем необходимым. Такой «сирота» может, нигде не работая и не получая посылок с воли, курить дорогие сигареты, пить чифирь из хорошей заварки и собрать приличный гардероб к освобождению. Несчастные родственники, волочащие на своем горбу огромные баулы с едой, даже не подозревают, что их любимцу может ничего не достаться.
Отношение к карточному долгу в тюремной среде трепетное. Прямо как в дворянском собрании. Отдать долг — дело чести. На выплату дается месяц. Если есть «уважительные» причины, могут продлить время. Но до бесконечности оттягивать срок не дадут. Поэтому злостные неплательщики предпочитают идти на нарушение правил внутреннего распорядка, чтобы администрация колонии «закрыла» их в ШИЗО или ПКТ. Когда становится совсем туго, осужденные вновь бросаются за помощью к сотрудникам и пишут заявления о переводе в другое исправительное учреждение.
Если должник и сумеет убежать от своего кредитора, то от репутации «фуфлыжника» — человека, не умеющего держать свое слово, нет. И тогда уж с этим осужденным дел никто иметь не будет. И уж тем более — в карты играть.
Проигрыш практически никогда не прощается. Иногда даже ведется запись игры, чтобы человек не отвертелся. Поэтому у несчастных вариантов немного: либо плати, либо становись «шестеркой». Чтобы избежать унижения за мелкий долг, могут «благородно» огреть табуретом по голове. Тогда «по понятиям» долг считается уплаченным. В стародавние времена за неуплату крупного проигрыша могли и жизни лишить. Сейчас, опять же из меркантильных соображений, «дойных коров» не режут. Пусть лучше обеды из столовой в помещение хозяину носят или носки стирают. Однако при общении с родными осужденные предпочитают нагнетать обстановку, мол, не отдам 500 рублей, зарежут, маменька, твоего сыночка. Это, конечно, преувеличение.
Сейчас большие проигрыши уходят в прошлое — сказывается общее обнищание населения. Но изредка играют и по-крупному. Пару лет назад в колонию за какое-то мелкое преступление попал катала-гастролер. Никто не знал о настоящей профессии осужденного. Тот садился играть и все время проигрывал по мелочи. На него серьезно никто не смотрел. А катала лишь присматривал жертву и, когда нашел «богатенького Буратино», за один раз выиграл у него 15 тысяч долларов.
Под покровом ночи
Обычно игра происходит ночью. Выбирают дальнее от входа в помещение купе («проходняк»). Ставят на «атас» («васер», «шухер») «шестерок», которые свистом предупреждают об опасности. То, что свет и разговоры мешают другим осужденным спать, картежников не волнует. В большинстве своем они не работают и потому отсыпаются днем. В одной колонии, где сотрудник оперотдела убеждал меня в том, что у них осужденные не играют в карты, спустя какое-то время я разговорился с одним уголовником. Вид у него был немного помятый. Оказалось, что он всю ночь играл в карты, а выспаться не получилось. Он-то и поведал, что днем «серьезные» игроки не берут в руки карты». Для игры требуется сосредоточенность, а при свете дня это сделать трудно», — деловито поведал он.
Для игры используют карты как заводского, так и кустарного производства. Самодельные делают без цифр — только рисунки. Когда мне в разных учреждениях показывали изъятые у осужденных карты, сложилось впечатление, что рисуют их по единому образцу — настолько похожи они были. Несмотря на то, что осужденным запрещено иметь цветные карандаши и стержни, все карты расцвечены. На оборотной стороне даже «рубашка» нарисована. Зековская колода немного отличается от привычной нам. В ней нет шестерок. Сами понимаете — неприличная цифра. Как достают настоящие карты? Родственники, несмотря на досмотр, умудряются пронести на свидания, иногда их перебрасывают через забор. Хранят их у себя «шестерки», блатные берут карты в руки только во время игры. Если карты обнаружат в вещах осужденного — его накажут. Если в каком-нибудь тайнике, то просто заберут — хозяин-то ведь не отзовется. Иногда в зоне за неделю изымают от двух до четырех колод. Но игра не останавливается.
Между прочим, под интерес можно играть и в «легальные» настольные игры: шашки, нарды, домино, лото. Существует в колониях и свой тотализатор. Во время проведения турниров по футболу, шахматам и шашкам осужденные делают ставки на команды или на спортсменов. В общем, все как у вольных людей. В одной колонии додумались даже делать ставки на проезжающие в том или ином направлении мимо зоны машины.
Здарова бродяги,задался я вопросов как делают красивые карты на зоне и узнал.
Чисто для ознакомление если есть время можно прочитать,вдруг пригодиться
Спойлер: Статья про карты
Так как же, всё-таки, изготавливается стос на зоне? Сейчас поясню в 2-х словах, а именно:
-Делает их "Гуру" в своём роде, мастер великий! У которого руки ростут откуда надо и дар свыше для этого имеется! У тут стоит добавить, что как изготовление стир, так и игра в них, очень злейшим нарушением считается на зоне распорядка ихнего. Как никак- поддержка Хода Воровского! Отсюда и последствия реальные, как минимум Шизо есть уже, но можно и на СУС угреться на 9 месяцев...Да ладно, что жути нам нагоняют кумовья!? Когда Шпана мусоров-то боялась?! :-)))...
Ну так вот, идём далее.
-Сначала клейстер изготовить надо. Для этого мякиш хлеба чёрного от 2-3-х паек понадобиться. Разломав его на мелкие кусочки, кладём в шлёмку и заливаем водой доверху. Даём настояться минут 15. Затем протираем его через тряпку. Получившуюся массу доводим до жидкого состояния, разбавив немного водой. Клейстер готов.
Берём 12 листов принтерной бумаги. Каждый лист разрываем поперёк на 3 равные части.
Далее понадобится кусок ровного стекла, типа оконного, примерно 40 на 40 см. Надо взять 1 листок уже порванной бумаги, положить на стекло и натереть клейстером. Положить на него поверх ещё 1 листок и натереть клейстером. Потом ещё один листок. Получится 1 тройной проклеенный лист. И так все 32 части / так как в тюремном стосе 6-к нет по определению / и + ещё 4 на запаски.
Далее, высушить всё, разложив на одеяле свободной шконки. Потом необходимо положить их под пресс. Это 2 ровные доски, прижатые шкафом, или тумбой, или той же шконкой. Подержать часов 5-6. Потом режем стеклом на равные части. Лагерный стандарт карт 5 на 7 см...
Заготовки готовы. "Мастер" берётся за стачивание углов и, по-сути, за заточку всего стоса. Как он это сделает, так и будет входить при замесе одна карта, аккурат в другую. И никак иначе! Делается это по началу куском острого стекла, затем доводится меленькой шкурочкой. Чтобы края не загибались и не лохматились при врезке, их промазывают пару раз желатином и дают просохнуть. Желатин-это пустая капсула от какого-либо антибиотика. Кладётся в ложку, разбавляется чуть водой, и разогревается на огне до полного растворения.
Всё, первая часть изготовления завершена! Иначе говоря, стос готов. Осталось его теперь подписать или нанести печатку. В зависимости от того, кто играть будет и во что. Многие, в особенности первоходы, в такой печатке постоянно путаются. Для облегчения для такой категории Игровых, стос подписывается по вольному. "Старые Арестанты", и это понятно, уважают тюремную печатку. Важно, что суть игры от этого не меняется. Каждому своё, как говорится!...
Заниматься подписью стоса будет уже другой человек. Художник. Дело непростое и очень трудоёмкое. Но большой профессионал своего дела справится с этим! В идеале, для этого подходят гелевые цветные стержни. Не хуже и обычные шариковые.
Сначала мастера делают стосы на Общее, потом себе и другим. На каждую колоду уходит c неделю времени! А как иначе, хорошее исскуство требует жертв и времени! И просто изумительно, когда на бараке не один, а несколько деятелей этой нелёгкой, но очень нужной, необходимой и уважаемой профессии!!! Здоровья вам, Мужики!!!
Тюремные форумы в Интернете пестрят вопросами типа: «Мой муж (сын, парень) проиграл в карты, что делать?» Ответ тут один: за проигрыш придется расплачиваться – карточный долг в тюрьме и на зоне - дело святое. Известный искусствовед и филолог Дмитрий Лихачев, сидевший на Соловках в 30-х годах и написавший об этом воспоминания, приводил пример варианта такой расплаты: зэк пошел в промзону, отрубил себе два пальца и принес их тому, кому проиграл, - долг был прощен.
Бывает, что играют «под ответ» – это когда на кону - определенная вещь, которую проигравший обязуется отдать через заранее оговоренное время. Не исполнивший обещанное становиться «фуфлыжником» («толкающим фуфло», не сдержавшим слово), его могут «опустить» до «петуха». Проигравший деньги часть суммы должен внести в общак.
У безденежного и неимущего игрока есть возможность рассчитаться за картежный проигрыш, став для того, кому проиграл, «конем» (рабом), или же «опуститься» до «петуха». Своеобразной валютой в данном случае может стать исполнение приказа об избиении или даже убийстве человека, на которого укажет выигравший.
Ситуацию с проигрышем нередко в своих интересах использует оперчасть тюрьмы или зоны – перехватывает посланные тем или иным способом на волю призывы о помощи с мольбой прислать денег и, обещая решить проблему, вербует задолжавшего в стукачи.